На деревню, Путину

Жители нелегального поселка меняют его название по имени действующего президента

Автор фото: МАРИЯ ЧЕРНИЦЫНА

Считайте, нет такого села. На карте страны его не увидишь. А по дороге из аэропорта Улан-Удэ — пожалуйста: и дома, и жители... И мимо указателя просто так не проедешь: “Деревня им. Путина”. Лишний раз глаза протрёшь.

Да не волнуйтесь, они нелегально эту табличку прибили. У них даже регистрации здесь нет. И земля, и свет уворованы… Не то что название. Шумовая зона — вот и шумят. Уже 15 лет как. А путинцами местные жители всего чуть больше года назад стали. Когда местные власти решили уничтожить самозахватническое поселение… На именитых же сельчан у них теперь рука не поднимается.

— Путин тогда как раз в Улан-Удэ собирался — хотели так внимание к нашим проблемам привлечь, — объясняют жители “президентской” деревни. — Скоро к нам его преемник собирается. Пора новую табличку вешать — “село имени Медведева”…

Чего добиваются российские граждане, прикрывая незаконное поселение именами “легальных” политических деятелей — в репортаже спецкора “МК”.

По обеим сторонам дороги в сторону аэропорта Улан-Удэ тянутся поля, засеянные домами. В основном — дачи. Какие же из них нелегальные, но именитые?

— Да вы слушайте их больше — деревня имени Путина! — сплевывает паром изо рта прохожий бурят, и его глаза-месяцы вдруг раскрываются по пол-луны. — Спрашивайте: где тут Нахаловка — и вам каждый ответит, что Нахаловка начнется там, где конец света! В прямом смысле: увидишь, что дома есть, а столбов с проводами нет — там и ищи ветра в поле. В смысле Путина! — на этих словах дядька зачем-то покрутил пальцем у виска.

Я поняла из его рассказа одно: соседи не любят путинцев, раз прозвали нахалами. А может, просто завидуют: живут они рядом, только первые покупали землю и платят за бытовые услуги государству, а вторые к ним вроде как сбоку примазались…

Долго идти, чтобы увидеть конец света, не пришлось. И хотя над селом имени Путина не было ни одного электрического столба — из окон почти двухсот хибар пробивался свет, а из труб на их крышах валил густой белый дым. В поселке текла своя ежедневная жизнь… Впрочем, я заметила, что здесь гостей с пирогами не ждут. Хотя бы потому, что на новых воротах одного из хозяйств, куда я как раз уставилась, углем было выведено гневное: “Бараны!” — и чуть пониже адрес.

— Это они всех пришельцев так обзывают? — с обидой обратилась я к другому прохожему.

— Ой, да что ты? — развел мужик руками. — Они же тут кто чем зарабатывает! Тимур вот баранов разводит. И рекламу на своих новых воротах повесил. Но у нас деревня, все и так знают, кто уборщицей трудится, кто за детьми может присмотреть, кто — машину починить… Да на людей они зла не держат. Считают, что их закон российский обошел стороной.

Вот тут я и запуталась окончательно: чего ждут от властей жители нелегальной деревни имени Путина, когда сами закон нарушают?

А человечности. Потому и обращаются непосредственно к человеку от власти.

Где света нет, там ученье — свет
На калитку с внутренней стороны с лаем кидается собака, шкрябает нестрижеными когтями по дереву. Звонка нет — приходится кричать… Сначала над забором появляются осторожные глаза старика. Потом он уводит пса и приглашает меня в свои владения.

Гилык Эргдыней особо не жадничал. Хотя огораживать нельзя было нисколько, он ведь мог захапать и гектар — во-он сколько поля до взлетной полосы… Только путинцу чужого не надо, ему требуются лишь условия, чтобы семью взращивать. Ячейку общества.

— Я взял самую необходимость, — говорит хозяин. В его дворе несколько деревянных построек. Домик для стариков, для семьи детей-молодоженов, банька и клозет.

— В огороде сам копаюсь, хотя земля тут плохая, глины много — урожай хреново растет, — качает головой-тыквой бурят.

Вход в дом через необычайно высокое крыльцо: “Здесь раньше гараж был, а вместо ступенек — покатый выезд. Мы эту постройку полностью под жилое помещение переделали”.

Внутри натоплено. Жена Надежда Азаровна ставит на стол дымящиеся миски с пельменями в жирном бульоне. На угощение подтягиваются двое внучат. Всего у стариков пятеро детей. И все сейчас пристроены в городе… Не зря сюда ехали с окраины Бурятии — из Кижингийского района.

Ведь путинцы, они только производят впечатление бомжей: где живут — там жизни нет… На самом деле у всех есть официальная прописка. Только обстановка в стране заставила их двинуться на заработки.

— Ага, по документам зарегистрированы за 300 километров отсюда! Естественно, и за пенсией приходится туда каждый месяц мотаться… Мы с мужем работали в совхозе, а три года назад он совсем развалился. И для нас заработка не стало, и дети выросли — надо дальше учиться. Но институты в Бурятии только в крупных городах есть, — говорит Надежда Азаровна. — Снимать квартиру в городе нам не по силам. Прослышал муж, что здесь такое село есть. Приехал, осмотрелся — увидел этот гараж. Обустроился…

Среднестатистический путинец неприхотлив и легко приживается в новых условиях. Вырыли дети Эргдынея скважину, приладили колонку и качают воду. Над столом искрится лампочка Ильича — провода тянутся от “законных” соседей какими-то своими потайными путями. Канализация — в яме.

Все тот же путинец без благ цивилизации не дичает, а напротив, трудится в поте лица и достигает карьерных высот.

— Одна дочка учится на секретаря-референта, вторая — на дизайнера, сын заканчивает буддийский университет, у двух старших уже семьи и работа, — с гордостью перечисляет мать. — У студентов хоть общежитие есть. А остальные живут вместе с нами как на вулкане. Хорошо, что внуков в местную школу по закону устроить можно, а то бы они без образования росли.

Без школьной программы жители именитой деревни не останутся. А вот новорожденные путинцы, как ни парадоксально, получаются и вовсе не граждане ни одного государства...

18-летняя девушка Жогола, соседка Эргдынеев, выглядывает из окна — на руках у нее сверток.
— Кто это? — интересуюсь полом малыша.

— А никто! — разражается юная мать. — Чтобы его зарегистрировать — нужно целый день на окраину Бурятии пилить. У других дети растут, и у нас пока так как-нибудь…

С молодым отцом ее ребенка Тумаром девушка выросла рядом — их родители были в числе первых “завоевателей” на данной земле. Хотели семью обеспечить, детей вырастить полезными для общества. Но расчет оправдался не на сто процентов. На сельских тропах деревни имени Путина подростков одолела любовная горячка, которая вылилась в сельскую свадьбу. И мало того что сочетаться законным браком в Улан-Удэ им было нельзя, так теперь еще приходится думать, как жить в нашей стране новоиспеченному путинцу. Еще более бесправному и беззащитному, чем молодые родители.

— Как-то ребенок простудился, затемпературил и аж синеть начал, — говорит Жогола. — Мы испугались — по мобильному вызвали “скорую”, якобы из легального поселка. А Тумар ждал на дороге. Приехала машина, там тоже люди — укол маленькому сделали. А в документах санитарам пришлось указать, что прямо на улице медицинскую помощь младенцу оказывали.

Чего нема, того не уворуешь?
Это в российских “легальных” деревнях пьют поголовно. А жители “села имени Путина” гордо несут свое название. Путинец пошел не только трезвый, но и весьма интеллигентный и даже в чем-то конфузящийся своего бедственного положения...

…Молодая художница Цицирк Шоймарданова впустила репортера “МК” в дом, но разговаривала со мной из-за печки. В кадр боялась угодить:

— Меня в Улан-Удэ в светской среде многие знают, — признается женщина. — Они и не представляют, в каких условиях я живу. Приехала в город учиться еще в 80-х годах, от первого мужа-поэта осталась только прописка. С сыном и вторым супругом мы стоим на очереди на квартиру вот уже 15 лет. У него братья и родители, а для нас лишних метров нет.

Данное удивительное село, конечно, не сразу строилось. Старожилы-основатели прибыли сюда после перестройки, когда развалились колхозы аграрной Бурятии. И протянулись через сибирское поле две первые “нелегальные” улицы — Ямская и Земледельческая. Сейчас они выглядят самыми благоустроенными: высокие заборы, дома добротно сколочены. Да вот еще недавно путинцами стали называться. А так в их образе выживания за 15 лет ничего не изменилось.

— Тогда все было можно — новое время пришло, революция, — говорит Зинаида Гунзенова. — Да ничего другого нам не оставалось. Мы с супругом Мунко всю жизнь животноводами работали, а тут колхоз наш разворовали. Сюда приехали — пустырь на этом месте был… Свои дома на “КамАЗах” за триста километров вывозили. Сейчас здесь уже 170 семей проживает.

Старики жалуются, что редко проходят медицинское обследование: “Только за деньги, а их все время нет”. Местные жители падки на народные средства — самолечение таежными травками.

Умирать же путинцам тем более не рекомендуется — слишком много хлопот для родственников: “Один старожил скончался, так ему свидетельство о смерти могли только по месту былой прописки выдать. А в его районе тот дом давно снесли и о бывшем жильце забыли. Как объявилось, что он уже нежилец, так человека зрительно вспомнили, но документы как в воду канули. Да и паспорт бедняга давно потерял. В общем, о городском кладбище покойному и мечтать не пришлось. Хоронили в родной деревне, считай, как бомжа”.

Загорелся в селе имени Путина дом. Всем миром тушили: “А когда пожарные услышали, куда надо ехать, отказались. Так и сказали по телефону: “Нам надо вызов оформлять. А куда — в чисто поле?” Да угорите вы все синим пламенем! Может, тогда всем вокруг легче жить будет…

— В последнее время прокатилась по нашему селу волна краж, — говорит Мунко Гунзенов. — Воры дома полностью обчищали и будто знали, что ничего им за это не будет. Обратились пострадавшие в милицию. А участковый заявление не принимает и вести следствие отказывается: “Что обокрали вас, говорит, верю. Но поскольку дома вашего на карте города нет, то описывать место преступления в рапорте затруднительно. Получается кража на улице… Но и тут странность: где же тогда был хозяин похищенного? Да и такие предметы, как телевизор и микроволновка, не очень под данную статью подходят”.

Родная милиция путинцев не бережет — пришлось надеяться на “злую собаку” во дворе.

Готовы к приему преемника
— Всем жителям нашего села уже пришлось заплатить по тысяче рублей штрафа за незаконную постройку в шумовой зоне аэропорта Улан-Удэ, — говорит Зинаида Гунзенова. — Но каждую весну к нам приходят комиссии и требуют выселения. Обычно они указывают на несколько домов и назначают дату сноса. Когда же бульдозеры прибывают на место — обнаруживают чистое поле. Хозяева нанимают “КамАЗ” и перевозят все свое хозяйство вместе с домом на сто метров в сторону. Приходится нашим недругам переписывать и согласовывать очередные документы, что дает жителям деревни отсрочку. Так и кочуем… У властей оправдание: мол, опасаются за наши жизни, что на нас может упасть самолет. А сами собираются строить здесь торговый центр, где ежедневно будет еще больше людей. Доколе это будет продолжаться?

Путина в Нахаловке ждали полтора года назад. Узнав о его планах посетить Улан-Удэ, старожилы устроили собрание.

— Мы не с бухты-барахты обозвали нашу деревню именем президента, — объясняет Гунзенова. — Хотели привлечь внимание Владимира Владимировича, чтобы он дал указание (пусть незаконное, но другого выхода у нас нет) — отдать нам эту землю. А мы, в свою очередь, готовы платить за коммунальные услуги.

Синей краской на деревянной доске молодые жители Нахаловки вывели новое название. И повесили на один из столбов у дороги. На следующий день явилась очередная комиссия — табличку сняли, но “карательные меры по выселению” отложили. Решили проверить: может, и правда сам Путин вмешался?

— И так каждый раз мы писали эту табличку, а они ее снимали, — говорит Мунко Гунзенов. — Однажды вышли на центральную площадь города, неся табличку как транспарант. Скандировали: “Зем-лю! Зем-лю!”. А на прошлую Масленицу сожгли куклу местного мэра. Так администрация на наших женщин и детей ОМОН натравила. Всех замели, пришлось платить штраф за несанкционированный митинг. А как-то семьями — с младенцами на руках — против бульдозеров на проезжую часть вышли. Те нас чуть не подавили! У нас в стране беженцам больше помогают, чем собственным гражданам!

И имея этот почетный статус, жители деревни имени Путина лишены возможности выполнять свой гражданский долг: последние лет десять никто из них не ходил на выборы.

— Президента мы уважаем, но не тащиться же за открепительным удостоверением по месту жительства, — вздыхают путинцы. — Только самые сознательные его в последний раз вместе с пенсией заодно прихватили… Хотя до Путина так и не дошли наши призывы — местные власти блокировали всю информацию про нашу деревню. Но мы слыхали, что Медведев занимается жилищными вопросами в отношении молодых семей… И как раз тоже собирается к нам в Улан-Удэ. Так что на следующем собрании будем переписывать табличку “на него”. Власть меняется, и наша деревня должна идти в ногу со временем.

Так вышло, что на территории “деревни Путина—Медведева” не действуют российские законы.

Ведь это село — типичный продукт перестройки. Время беспредела и самоуправства погнало россиян на путь выживания. Потом власть на местах наладила бюрократическую машину, в которую не вписывались нелегалы. И обитатели Нахаловки лишились главных демократических привилегий — своих гражданских прав.