А. ПЛЮЩЕВ: Оказывается, у нас тоже такая проблема стоит. Мы об этом решили поговорить прямо сейчас с Михаилом Горбаневским, профессором, руководителем российской гильдии лингвистов-экспертов. Он у нас сейчас на прямой связи. Алло.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Да-да, добрый день.

И. МЕРКУЛОВА: Да, здравствуйте.

А. ПЛЮЩЕВ: Добрый день. Михаил, как на самом деле, хотя бы не по закону, а по логике вещей должны бы образовываться фамилии и у нас, и у нас и т.д., каким образом, так, как человек сам скажет ему написать в регистрационных документах, так, как это положено по каким-то законам местного языка? Каким образом это должно решаться?

И. МЕРКУЛОВА: Чтобы это никого не обижало, не создавало проблем людям?

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Вы знаете, сегодня, я, правда, нахожусь не в Москве, а в Новгородской области, слушал вас через Интернет, к сожалению, на Новгородскую область пока «Эхо Москвы» не вещает, но я представляю сразу две организации, которые занимаются прикладной лингвистикой и лингвистическими экспертизами, в том числе, в области антропонимики, это такая наука о личных наименованиях людей. Это и упомянутая вами гильдия лингвистов-экспертов, она называется очень длинно, по документационным и информационным спорам, и информационно-исследовательский центр истории фамилий. Так что вы попали точно, позвонив мне. Так вот, я вам должен совершенно официально заявить, что и мой личный опыт, и опыт моих уважаемых коллег-лингвистов из этих и других научных центров, дают мне возможность утверждать, что у господина Руслана Панкратова есть достаточно оснований для обращения с данными исковыми претензиями в европейский суд по правам человека. Почему, дело в том, что международной нормой передачи иноязычных имен и фамилий, я повторяю, передачи иноязычных имен и фамилий в государственных языках цивилизованных, развитых стран, подчеркиваю еще раз, цивилизованных и развитых стран, в частности, стран ЕС, является так называемая практическая транскрипция. Это максимально близко к языку, источнику, инструмент, передающий звучание имени и фамилии человека средствами национального алфавита данного государственного языка. И все, никаких дополнительных формантов или суффиксов. Если бы господин Панкратов жил бы во Франции, в Великобритании, Бельгии или, скажем, Италии, то проблем, аналогичных возникшим у него в Латвии, в названных цивилизованных странах, между прочим, предельно толерантно относящихся к истории и культуре и национальному достоинству не титульных, скажем, народов и национальных меньшинств, диаспор, предположим, у господина Панкратова не было бы. И в Италии, говоря полушутя, никто бы его не стал насильно переделывать в Руслано Панкратти. А в Латвии подобное, увы, оказалось возможным.

И. МЕРКУЛОВА: Михаил, а в России ситуация же похожая, на мой взгляд, мы как-то все привыкли упрощать и говорить, как нам удобно.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Вы знаете, я просто хочу сказать, что речь, в данном случае, идет не о российском опыте, внутрироссийском опыте, у нас тоже много чего было в истории России, русификация фамилий нацменьшинств в свое время, в течение десятилетий. Смотрите, многие республики бывшего Советского Союза возвращаются, убирают суффикс –ов, возьмите президента одной из среднеазиатских стран.

А. ПЛЮЩЕВ: Рахмонова вы имеете в виду?

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Да, я имею в виду. Понимаете, это ведь следствие чего, это следствие здоровой реакции на вопрос национальной самоидентификации. Поэтому мы с вами говорим о совершенно конкретном случае.

А. ПЛЮЩЕВ: Хорошо.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: О передаче иноязычных имен собственных. Есть еще один способ, не практическая транскрипция, а транслитерация, в этом случае, транслитерация, слышите, в этом случае имена и фамилии передаются средствами опять-таки национального алфавита данного государственного языка просто буква в букву. Но при этом, опять-таки, даже никакого дополнительного оформления имени и фамилии элементами, которые в языке-источнике отсутствуют, не производится.

И. МЕРКУЛОВА: Вы знаете, здесь тоже могут быть варианты. Могут написать вместо буквы Y – I, да?

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Понятно, да, это вы говорите о практике нашего МИДа.

И. МЕРКУЛОВА: Например, да.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Где мы сначала ориентировались на русско-французскую, закрепленную еще женевскими соглашениями, теперь, к сожалению, мы перешли на…

А. ПЛЮЩЕВ: Никакого сожалению, слава богу, вы знаете, как Плющев по-французски писался, это вообще черт ногу сломит.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Знаете, Юрий, покойный, Щекочихин, с которым я давно был знаком,, он когда выпустил свою первую книжку в переводе на французский язык, то прибежал, говорит – смотри, как Щекочихин пишется, у меня пять букв вместо одной Щ!

А. ПЛЮЩЕВ: Да-да.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Но речь, уважаемые коллеги, о другом. Я хочу сказать, что, к сожалению, нередко имена собственные в последнее время, и вы как информационщики, знаете это не хуже, а, может быть, лучше, чем я, превращаются из нормальных слов вполне определенной историко-культурной биографии в объекты околополитических экспериментов или даже попыток стирания национальной культурной идентичности. Причем латвийским чиновникам в этом вопросе пальма первенства не принадлежит. Достаточно вспомнить, как, скажем так, порой поступали чиновники Османской империи, турки по отношению к греческим фамилиям. Так случалось и на географической карте. Почитайте у нас на сайте «Фамилии.Ру», в ленте «Новости словесности» за июнь, неопубликованную статью покойного профессора Василия Ивановича Абаева «Южная Осетия – война топонимов». Там ярчайшие примеры.

И. МЕРКУЛОВА: Я все-таки хочу вернуть нас, собственно, сюда в настоящее время, просто есть…

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: К господину Панкратову.

И. МЕРКУЛОВА: Есть масса людей реально с литовскими фамилиями, например…

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Мы говорим сейчас о латышском языке.

И. МЕРКУЛОВА: Я вам привожу пример других людей, да, которые живут в России, допустим, фамилии литовские, которые пишут, как бог на душу положит.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Я вам могу вернуть абсолютно этот шар, потому что я работал долгие годы на кафедре общего языкознания РУДН, где моей коллегой была покойная профессор Екатерина Ивановна Кедайтене. Она русская по национальности, прекрасная была женщина, царствие ей небесное, она вышла замуж за литовца, которого звали Казимир Викентьевич Кедайтис. Бракосочетание состоялось в Москве, ей наши московские чиновники, естественно, на голубом глазу записали фамилию…

И. МЕРКУЛОВА: Ту же самую фамилию.

А. ПЛЮЩЕВ: Да.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Она приехала в гости…

И. МЕРКУЛОВА: Ровно об этом я и говорю, да.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Познакомиться, в Литву познакомиться с родственниками мужа, соответственно, те пришли в ужас, Екатерина Ивановна Кедайтис, это то же самое, что жена господина Плющева будет, как ее зовут…

А. ПЛЮЩЕВ: Плющев, да, Валерия Плющев.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Да, Валерия Плющев, понимаете? Что, в общем, дикость для русского языка. Потом у них родилась дочка, которая, конечно, стала Кедайтите, потому что она была незамужняя девушка. Потом они все обратно приехали в Москву, начали работать втроем здесь. И представьте ужас московских агитаторов, если вы помните, было такое явление, агитаторы.

И. МЕРКУЛОВА: Да, все трое с разными фамилиями.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Перед выборами ходили, проверяли списки. Они приходят и говорят – вы все одна семья, да, Казимир Викентьевич Кедайтис, Екатерина Ивановна Кедайтене и дочка, по-моему, Ольга Кедайтите. Наши доблестные агитаторы сходили с ума.

А. ПЛЮЩЕВ: Это понятно, но что в этом случае…

И. МЕРКУЛОВА: Что делать, да, людям?

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Мы, уважаемые коллеги, еще раз говорю, мы с вами говорим о совершенно конкретном случае с господином Русланом Панкратовым.

А. ПЛЮЩЕВ: Уже мы на нем даже точку поставили, мне кажется.

И. МЕРКУЛОВА: Это был только повод.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Зря, вы зря поставили точку с Русланом Панкратовым, потому что здесь все крутится вокруг русской фамилии. Я вам приведу пример, что есть там такой латвийский правозащитник Леонид Райхман, которому очень не понравилось, что в паспорте он стал Леонидс Райхманс, на сайте, если мне память не изменяет, «Русдельфи.lv», вы можете прочитать и о жительнице Латвии Галине Шишкиной, которая с легкой руки латвийских паспортных чиновников превратилась фактически в Галину Сиськину.

А. ПЛЮЩЕВ: Смешно.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Я перед эфиром, когда мне позвонили ваши коллеги, даже выписал цитату, знаете, что она пишет? Это еще ничего, пишет Галина Шишкина, а другой рижанин по фамилии Пышкин теперь живет под фамилией Писькин, вот повезло человеку, пытается сохранить чувство юмора Галина Шишкина, которая свою борьбу за возвращение настоящей, с ее точки зрения, фамилии вела на протяжении 8 лет.

А. ПЛЮЩЕВ: Я просто переведу все, что пытается сказать Ирина Меркулова. Дело в том, что мы, безусловно, здесь несколько удивлены всем, что это происходит. Но мы-то живем здесь, вот в чем дело, и у нас…

И. МЕРКУЛОВА: У нас проблем не меньше.

А. ПЛЮЩЕВ: У нас здесь тоже есть свои проблемы, вот о чем речь идет.

М. ГОРБАНЕВСКИЙ: Если есть такие проблемы, то я как судебный эксперт могу сказать – вперед, заявление, и в суд. Я не политик, пусть оценку, политическую оценку такому конфликту или контексту, в котором он развивается, дают политологи, правозащитники. Я эксперт и ученый. Я могу последнее просто в завершение, уважаемые друзья, сказать, что если господину Руслану Панкратову понадобится для представления в европейский суд по правам человека квалифицированное, экспертное лингвистическое заключение для его приобщения к делу в качестве одного из доказательств, то наша комиссия из нескольких докторов наук, академиков непременно это сделает. Он нас может найти через наш сайт гильдии, www.rusexpert.ru, она работает по принципу, который в свое время Виталий Товиевич Третьяков избрал девизом своей газеты, «Независимой газеты». Мне он очень нравится – sine ira et studio –«Без гнева и пристрастия».

А. ПЛЮЩЕВ: Спасибо большое, спасибо вам. Это был Михаил Горбаневский, профессор, руководитель Российской гильдии лингвистов-экспертов и научный руководитель центра «История Фамилии».