О имена! О нравы!

Михаил Горбаневский: “На карте Москвы еще много топонимического чертополоха”

Автор фото: PTIZZA.LIVEJOURNAL.COM

Об особенностях столичной топонимики, о связях географических названий с историей и культурой профессор Михаил Горбаневский готов говорить часами. Но в беседе они летят незаметно. В этом убедился обозреватель “МК”, в числе прочего выяснив:

• Какие самые старые названия на карте Москвы?

• Где была древнейшая “магистраль” столицы?

• Кто первый стал переименовывать московские улицы?

• Сколько всего в Москве улиц, переулков, площадей?

• Какие названия предлагают новым улицам горожане?

Чай, не таун

— Михаил Викторович, скажите, какие названия московских улиц — самые старые?

— Самые старые московские топонимы (таков научный термин для географических названий) остались в Кремле. Одна из древнейших площадей, сохранивших свое название, — Ивановская, на ней никто из москвичей не прописан. На нее перешло название церкви Иоанна Лествичника “иже под колоколы”. Это — знаменитый Иван Великий, кстати сказать, не колокольня, а именно церковь. Имя Иван (в Византии — Иоанн) восходит к Ближнему Востоку и корнями связано с еврейским именем Иоханан, что означает “Бог благоволит”. От имени Иоанн в русском языке образовано более ста фамилий — Ванютин, Ивашев, Иваненко, Ванькин, Иващенко. Ну а Ивановская площадь вошла даже в поговорку — “кричать, орать во всю ивановскую”…

У очень многих москвичей неверное представление об истории названия “Останкино”. Почему-то считается, что оно происходит от слова “останки”. Ничего подобного! В названии “Останкино” просто трудно узнать мужское имя Евстафий, греческий первоисточник Эустафиос — “крепкий, надежный, на которого можно опереться, положиться”. Когда к нам на Русь вместе со святцами в X веке пришли имена святых, то детей перестали называть языческими славянскими именами. А новые христианские имена были непривычными, ибо содержали звуки, в русском языке отсутствовавшие. И живой язык наших предков пытался как-то переделать, переплавить непривычные именования. Поэтому и имя Евстафий приобрело в русской устной речи удобные варианты — Остап, Останя, Осташка, Стахей… Останкино — в XVI веке деревня — принадлежало крестьянину Осташке (или Остане). Кроме того, в России были станция Астапово (ее переименовали в станцию Лев Толстой), город Осташков на Селигере, все они — “родственники”.

— Сейчас главная улица города — Тверская. А какая была раньше?

— Одна из самых старых улиц Московского посада называлась Великая и выходила из Спасских ворот к собору Покрова на Рву (таково официальное наименование храма Василия Блаженного), спускаясь со взлобья (Лобное место) к месту, где еще недавно находился ГЦКЗ “Россия”. В древние времена слово “великий” означало просто “большой”. Великая была главной улицей Московского посада — ныне Китай-города, название которого никакого отношения к Чайнатауну не имеет. Москва росла кольцами и лучами дорог, ведущих к древним городам и весям. Первое оборонительное кольцо было стеной Кремля, а за ней жили ремесленники, торговцы, мелкие служащие… Эта часть Москвы называлась Китай-город. Почему? Когда стало необходимо защищать посад от набегов извне, москвичи в 1534 году создали древоземляное укрепление в виде стены из двух рядов переплетенных тонких стволов деревьев. Пространство между этими рядами было заполнено, забутовано утрамбованной глиной и щебнем. Это был очень прочный плетень, мощное укрепление, в котором даже ядра застревали, и называли его древнерусским словом “кита”. Кирпичная китайгородская стена, которую сейчас восстанавливают, появилась немного позже. Ну а слово “город” — однокоренное со словами “ограда”, “городить”. Вот вам и Китай-город.

А, к примеру, Арбат — слово восточное, означающее “пригород” (там восточные купцы останавливались). Оно — близкий родственник названия столицы Марокко, города Рабат. Тверская же улица была одним из лучей, дорогой на Тверь. Кстати, есть пословица “Тверь — в Москву дверь”.

— А такие милые названия улиц, как “Остоженка”, “Варварка”, “Покровка”, — они откуда?

— Они, конечно, более молодые: появились в эпоху позднего Средневековья. Улицы на -ка — старомосковская форма, в других городах таких названий практически нет. Они придают Москве неповторимый облик. Среди этих старомосковских названий немало настоящих памятников. Так, Остоженка — память о местности под названием “Остожье”. Оно однокоренное со словами “стог”, “стожар”. Здесь когда-то были заливные луга с сочной травой, со стогами сена и царский Конюшенный двор. В советские времена улицу переименовали в Метростроевскую, но слава богу, в том числе и моими молитвами, историческое название на карту Москвы вернулось.

Пречистенская, она же Чертольская

— Нет, от названия церкви Св. Варвары. Многие московские названия идут от храмов. И судьба их порой была печальной. Но вот возьмем Протопоповский переулок близ проспекта Мира. Большевикам казалось, что слово “протопоп” в этом топониме имеет прямое отношение к ненавистному им православию, и они переименовали переулок в Безбожный. А на самом-то деле свое название он получил по имени одного из домовладельцев — когда-то здесь жил некий человек по фамилии Протопопов. Десятки названий московских переулков даны как ориентиры по домовладельцам — Даев и Уланский, Луков и Рыбников, Селиверстов и Ащеулов. Причем они были не обязательно богатыми людьми. Хухриков переулок неподалеку от современного Киевского вокзала назван тоже как ориентир — по дому московского ямщика с такой фамилией.

— Зато при большевиках пришла традиция присваивать улицам и площадям имена великих людей…

— Я вообще против мемориальных наименований. Это не русская историческая традиция в топонимике. К тому же в речи они затираются, как монетки. Ведь основная функция любого географического названия — адресная. Вот скоро будут говорить в Бутове: “Где этот магазин на Кадырова?” Или на Таганке: “Как до ресторана на Солженицына доехать?” Уродство, да и только. Раньше никто ничего подобного почти не присваивал. Жил человек по фамилии Даев, говорили “в доме Даева”, потом так назвали переулок. Это же не значит, что кто-то сознательно пытался увековечить его имя.

— Когда появилась традиция переименовывать улицы?

— Самое первое переименование случилось не в советское время, а при царе Алексее Михайловиче. Он часто ездил к чудотворной иконе Смоленской Божьей Матери в Новодевичий монастырь по улице, которая в начале XVII века звалась Чертольской. Рядом был ручей Черторый — как будто его черт рыл. А вообще на Руси Чертольем называли неудобную для прохода и пересеченную местность. Царь решил, что название улицы не соответствует душеполезным его поездкам в монастырь. И 16 апреля 1658 года подписал указ о переименовании улицы Чертольской в Пречистенскую, ибо вела она к Пречистому образу Богоматери Смоленской. Позже наименование Пречистенская превратилась в типично старомосковское Пречистенка.

— Название “Сретенка” откуда?

— На этом месте народ коленопреклоненно встречал нашу заступницу — чудотворный образ Владимирской Божьей Матери. Это произошло в 1395 году во время нашествия Тамерлана. По преданию, икона, принесенная на руках из Владимира, спасла Москву. 26 августа Тамерлан неожиданно дал приказ огромному войску повернуть назад… И в честь этой встречи (в языке наших предков были слова “сретить” — “встретить”, “срета”, “сретение” — “встреча”) улицу назвали Сретенкой. А в память об этом событии в 1397 году основали Сретенский монастырь.

Улица имени тещи

— Так называемых линейных объектов в столице более 3,5 тысячи. В городском законе четко прописаны юридические, эстетические, историко-культурные требования к их названиям. В Москве работает комиссия по наименованию территориальных единиц, улиц, площадей и станций метрополитена. И ни одно географическое название не может попасть на карту города, минуя обсуждения. Если бы экспертизы названий не проводилось, не было бы инструмента, активно защищающего восстановление исторических наименований и правильный выбор новых названий, то на карте Москвы топонимического чертополоха было бы во сто крат больше. Так что закон работает, и даже горькие случаи его нарушения (я имею в виду присвоение столичным улицам имен Кадырова и Солженицына) не лишают этот закон роли эффективного инструмента. Подобного ему по статусу в других регионах страны просто нет.

— Неужели во всей стране не существует требований к топонимическим названиям?

— Почему же? В ряде городов и субъектов есть подзаконные акты, а в России действует федеральный закон, прописывающий требования к наименованию рек, гор, городов и пр. Вспомнился забавный случай. Недавно в Адыгее чиновники подарили своему президенту на его юбилей целый пик, назвав гору его фамилией. Так что теперь на Северном Кавказе вроде бы и есть пик Тхакушинова. Но федеральные власти этот культовый топоним, слава богу, пока не утвердили…

— Какова процедура присвоения названий новым улицам, которые появляются на карте города?

— Когда территорию только начинают застраивать, подъездные пути к ней носят рабочие названия — типа “Проектируемый проезд”. Потом местные органы власти вносят свои предложения по названию нового линейного объекта в городскую комиссию. Она проводит экспертизу, выносит рекомендации. Но окончательную судьбу названия решает мэр.

— Сами москвичи имеют возможность принимать участие в этом процессе?

— Да, закон разрешает любому гражданину обращаться в комиссию с собственной законодательной инициативой.

— Хоть один обратился?

— Что вы — сотни! Так что комиссия служит серьезным фильтром на пути эмоционально возбужденных граждан и общественных организаций. Они часто предлагают именовать улицы в честь 50-летия какого-нибудь завода тракторных бетономешалок. Только кто умрет — академик, генерал, лицедей, — сразу бегут с предложениями назвать проспект его именем. Некоторые просто просят назвать улицу именем мужа (тещи, свекрови и пр.). Недавно правозащитники носились с идеей “обогатить” карту Москвы абсолютно непроизносимым топонимом “улица Рауля Валленберга”.

— Пожелания общественности когда-нибудь учитывали?

— Конечно. Например, когда люди обращались с предложениями о восстановлении исторических названий. Сейчас ведь уже восстановлены почти все исторические названия внутри Садового кольца. Но, к сожалению, сохранились 1-я и 2-я улицы Бабеля, немецкого социалиста, не имеющего отношения к истории Москвы, — это бывшие Церковная улица и Церковный переулок. Есть Октябрьская улица. А ведь она была Александровской — по храму Св. Александра Невского, тоже уничтоженного большевиками. До сих пор в Москве есть название-анекдот: 4-я улица Восьмого Марта. Абсурд!

— На днях Мосгордума внесла поправку в топонимический закон. Она дала право присваивать улицам имена людей, со дня смерти которых не прошло 10 лет, на основании указа президента. Это, по-вашему, правильно? И что нужно поменять?

— Закон пора не менять, а оптимизировать, и работу эту должны сделать ученые-топонимисты. Но что касается 10-летнего “ценза”… Недавно мы провели на радио опрос: нужно ли сохранить норму в 10 лет между уходом человека из жизни и присвоением названия в его честь? 97,3% радиослушателей ответили: да, эту норму нужно сохранить. Так что ее отмена московскими депутатами — забота не о топонимике, а о политической конъюнктуре и чинопочитании. Когда умер академик Сахаров, моссоветовец Сергей Станкевич (заместитель Гавриила Попова) заявил: нужно срочно переименовать улицу Пельше в проспект Сахарова, так как по ней несли гроб академика на кладбище. Да Андрей Дмитриевич, услышав Станкевича, в могиле бы перевернулся! При коммунистах карта Москвы превратилась в топонимический пантеон. Я считаю, что поправки в закон нужно вносить другие. И прежде всего прописать необходимость проведения историко-лингвистической экспертизы при восстановлении исторических названий. К примеру, сменить название станции метро “Войковская” сейчас, увы, по закону пока нельзя — оно первое, а значит, историческое. И тут поможет точная научная экспертиза.

СПРАВКА "МК"