История фамилии

 

Среди историков языка существует общепринятая точка зрения, что гипокористические имена, так называемые уменьшительные, обладали семантикой, отличающей их от полных, уже в языке Древней Руси^1. Такое впечатление складывается при наблюдении над массовым типом документов конца XV–XVII вв. (прежде всего московских челобитных), адресованных государю. Мы решили проследить эволюцию бытования гипокористических форм личных имён в XI–XV вв. и в другом культурном и географическом ареале, чтобы установить особенности их употребления на разных этапах этого более раннего периода. Материалом для исследования послужили источники разного типа. В первую очередь мы обратились к древнейшим русским летописям XI–XIV вв.—Ипатьевской, Лаврентьевской и Новгородской Первой. Большинство примеров употребления уменьшительных форм имён в этих текстах показывает, что по значению такие именные формы не отличались от полных, то есть в языке раннедревнерусского периода скорее всего не было разграничения ситуаций, когда человека можно было бы назвать тем или другим способом. Так, уменьшительные формы личных имён могут употребляться как отдельно, так и с отчеством, хотя известно, что одной из функций отчества в Древней Руси было указание на высокий социальный статус лица²:

    «…и гнашася новгородьци по нихъ и до Цьрнянъ, и бишася с ними, и убиша Литвы

    мужь 80, а новгородьць 15: Рагуилу Прокопииница съ братомь Ольксою,

    Гюргя Събышкиниця, Ратьмира Нѣжатиниця, Страшка сереброника,

    Вънезда Ягиниця, Луку Мирэшкинъ отрок, Микиту Лазоревиця, Жирошку

    Огасовиця, Осипа подвоискаго, Романа Пъкта, инѣхъ 4 муж, а полонъ вьсь отяша,

    а избътъкъ убѣжаша»³.

Дети некоторых князей, чьи имена почти всегда употреблялись именно в уменьшительной форме, имели отчества, образованные от этой формы имени. Так, сыновья Василька Ростиславича, князя Теребовльского, который ни в одном из источников не назван именем в полной форме, имели отчество Васильковичи.

Существуют летописные контексты, где полные и усечённые имена сосуществуют в рамках простого перечисления, причём последние могут образовываться как от христианских, так и от нехристианских полных имён.

Лишь в редких случаях употребление в тексте гипокористической формы имени выражает резко негативное отношение автора летописи к тому, кого он называет таким именем:

  Оканьнии же си убийце придоша къ Святополку, акъ хулу имуще,

    безаконьници. Суть же имена симъ законопреступником: Путьша и Талець,

    Еловить, Ляшько, отець же ихъ сотона»⁴.

Очень редки ситуации, когда можно предположить, что носитель уменьшительного имени обладает более низким социальным статусом, чем остальные упомянутые лица:

   Изяслав же вороти ся оттуда, а пер[ед]ъ собою посла к брату Кыеву,

     к Володимеру, и к Лазареви, к тысячскому 2 мужа - Добрынку и Радила - рекъ:

    “Брате, еди к митрополиту и съзови кыяны все, ато молвита си мужа

    лесть черниговских князий”»⁵.

Однако на фоне остальных летописных текстов такие примеры представляют собой скорее исключение.

В целом, в летописных текстах, посвящённых событиям XI–XIV вв., гипокористические формы личных имён не обладают сколько-нибудь регулярной пейоративной семантикой или семантикой фамильярности и ещё реже служат для обозначения низкого социального статуса своего носителя.

В отличие от летописей, повествующих о событиях того же периода, но дошедших до нас в более поздних списках, новгородские берестяные грамоты XI–XIV вв. дают более надёжную возможность рассмотреть языковую картину того времени, поскольку являются аутентичными текстами раннедревнерусского периода.

По сравнению с летописями, в грамотах мы находим большее количество уменьшительных имён, что позволяет в частности проанализировать функции различных гипокористических суффиксов.

Формы, образованные от христианских имён путём усечения суффикса –иj- (например, Дмитръ), не обладают особой семантической окраской в сравнении с полными, более того, полные формы от соответствующих имён в XI–XIV вв. употребляются крайне редко.

Суффиксы -ат-/-ѧт-, -шь-, -ил-, -к- также в большинстве случаев не имеют особой прагматики:

Грамота 821

    «отъ нѣгъла къ петръкоу и къ ѧкъши сънаѧле землоу на :е҃: лѣтъ

    а нынѣ въкоупъникѣ пришъ и съгонилѣ и соуди староста и неслоуе»⁶.

Тем не менее, в редких случаях можно наблюдать особую прагматику таких суффиксов, например, указание на некняжеское происхождение лица, названного княжеским именем:

Грамота Ст. Р. 21

«оу орьшинее поло пѧть рѣзане : оу боришьковее :в҃: ногать :

 оу короцьковеие :в҃: ногать : оу гюрегевее :з҃: рьзано : оу тьшье :в҃: ногать :

 оу неделеке безоубаѣ :в҃: ногать :»⁷.

Отдельно следует рассматривать суффикс -ьц-, поскольку и в летописях, и в берестяных грамотах он обладает особой прагматикой. Иногда он может выражать некняжеское происхождение человека, названного княжеским именем в уменьшительной форме (Грамота 919: «оу глебьцѧ :вї҃: гривь|ни:»⁸). Но чаще всего суффикс -ьц- имеет функцию пейоративности:

Грамота Звен. 2

«+ѿ говѣновое : ко нѣжьньцю дае :ѕ҃: десѧ[т](о) коуно лодиеноую

повѣдало говѣно ида на соудо : а попъ ѱл͠ъ: а дае лоуцѣ оли нь водаси

то ѧ оу конѧзѧ поема отроко прижь приедю а во боле ти вонидь :»⁹

Такая прагматика данного суффикса была также обнаружена в отрывке из Поучения Владимира Мономаха:

^{«И потомь ходихом к Володимерю на Ярославця, не терпяче злоб его»10}.

Ярослав Святополчич, упоминаемый в Поучении Владимира Мономаха как Ярославец, в Ипатьевской летописи назван полной формой имени¹¹.

Из приведённых примеров видно, что гипокористическая форма имени с суффиксом -ьц- в некоторых текстах летописей и грамот обладает пейоративной функцией. Тем не менее, и такое употребление не является регулярным.

С помощью анализа берестяных грамот XI–XIV вв. нам удалось сделать вывод, что гипокористические формы личных имён в большинстве текстов не имеют особой регулярной семантической функции «уменьшительности», указания на низкий социальный статус или показателя интимности, а также регулярной прагматики, противопоставляющей их полным. Тем не менее, в редких случаях её наличие мы можем лишь предполагать, особенно в отношении писем, содержащих деловые указания, в которых гипокористические имена обозначают низкий социальный статус или негативное отношение к названному лицу. Однако такое допущение всё же остаётся довольно спорным, поскольку регулярности в таком употреблении гипокористики не было выявлено.

Отдельно мы рассмотрели новгородские берестяные грамоты, относящиеся к концу XIV–XV вв. Количество уменьшительных имён, употреблявшихся для указания на нижестоящее лицо, увеличивается с 1380 г. С этого момента появляются коллективные и индивидуальные письма крестьян, адресованные господину. При этом в текстах, относящихся к периоду 1380–1400 гг., не было выявлено случаев, когда крестьяне называют себя уменьшительной формой имени. Господин также всегда называется полным именем, но иногда с отчеством. Однако уже начинает формироваться новый тип использования гипокористических форм, и это происходит в особом типе переписки управителей и господ. Управитель может называться гипокористической формой имени, а господина при этом всегда называет полной формой имени, подчёркивая разницу социальных статусов:

Грамота 362 (1380–1400 гг.)

wсподѣну юрию wнцифороцю wндрике цоло бє послалъ єсме

 тъ[с]ѧцю су[щ]а [у wс]--- - и сво[є]... ( | ...) ¹².

В период с 1380 г. по 1400 г. количество уменьшительных имён, указывавших на нижестоящее лицо, равно примерно 43% от всех гипокористических имён. Это даёт основания предположить, что именно в это время за уменьшительными формами личных имён закрепляется более или менее устойчивая семантика обозначения подчинённого положения названного такой формой имени лица.

Эта тенденция развивается вплоть до 1450 г. (этим годом датируются самые поздние древненовгородские грамоты). С начала XV в. такая особая семантика гипокористических форм прослеживается уже более отчётливо. Среди всех уменьшительных имён, встретившихся в текстах данного периода, больше половины (70%) имеют именно семантику подчинённости:

Грамота 15 (1410-1420 гг.)

члбтьѥ (ѿ) нестерка г͠ну ивану борисо(вичу) ...

... [м]ѧ г͠не ѥси пожа[л]овал...¹³

Уменьшительными формами в таких грамотах именуются крестьяне или управители. Таким образом, к началу XV в. гипокористические формы начинают выполнять функцию указания на более низкий социальный статус лиц, упоминаемых в письмах, содержащих указания или отчёт (от господина управителю или от крестьян господину). В позднедревнерусский период начинает формироваться деловой формуляр, в котором особую роль играют гипокористические формы личных имён, указывая на подчинённое положение названных ими лиц.

Тем не менее, даже в середине XV в. в грамотах, представляющих собой долговые списки и реестры, полные и гипокористические формы личных имён продолжают употребляются в одном ряду, не имея функции указания на низкий социальный статус или отрицательное отношение к упомянутому лицу. В отличие от грамот раннего периода, в конце XIV–XV вв. мы не находим текстов, в которых гипокористическая форма имени могла бы иметь функцию пейоративности.

 

Список использованной литературы:

1. Селищев А.М. Происхождение русских фамилий, личных имен и прозвищ // Селищев А.М. Избранные труды. М., 1968. С. 97–129.Унбегаун Б.О. Отчества на -ич и их отношение к русским фамилиям // Исследования по славянскому языкознанию: Сборник в честь шестидесятилетия профессора С.Б. Бернштейна. М., 1971. С. 280–286.Успенский Ф.Б. У истоков русского отчества // Успенский Ф.Б.Скандинавы. Варяги. Русь: историко-филологические очерки. М., 2002. С. 65‒111.

2. Там же.

3. ПСРЛ. Т.3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А. Н. Насонова. М.; Л.:Изд-во Академии наук СССР, 1950. Л. 62.

4. ПСРЛ. Т.1. Изд. 2. Лаврентьевская летопись. Вып. 1: Повесть временных лет. Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1926-1928. Л. 46.

5.Там же. Л. 300.

6. Янин В. Л., Зализняк А. А., Гиппиус А. А. Новгородские грамоты на бересте: в XI т. Т. XI. М.: Русские словари, 2004. С. 10.

7.Там же. С. 336.

8. Там же. С. 520.

9. Зализняк А.А. Древненовгородский диалект. М., 2004. С. 346.

10. Полное собрание русских летописей: в 43 т. Т. 1: Лаврентьевская летопись. Вып. 1. Л., 1926. С. 250.

11. ПСРЛ. Т.2. Ипатьевская летопись. 2-е изд. / Под ред. А. А. Шахматова. СПб., 1908. С. 284.

12. Янин В. Л., Зализняк А. А., Гиппиус А. А. Новгородские грамоты на бересте: в XI т. Т. XI. М.: Русские словари, 2004. С. 592.

13. Там же. С. 652.

 

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:  Бауэр Анна Валерьевна, студентка 4 курса Факультета гуманитарных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», г. Москва.

Научный руководитель: Литвина Анна Феликсовна, к. филол. наук, доцент Факультета гуманитарных наук.