История фамилии

Этот год посвящен русскому языку. Устраиваются конкурсы, пишут диктанты, звучит много патетических речей... Но какой русский язык имеется в виду?
       Русский, которым так лихо пользуются на улицах наших городов? Или язык русской нации? Или общенациональный язык, на котором говорят и пишут наряду с русским народом представители разных наций, имеющие свои национальные языки?
       Думается, что речь всё же - об общенациональном русском языке, вмещающем в себя все формы, варианты его бытования, письменные и устные. А если быть ещё точнее, то подразумевается, конечно, литературная форма общенационального русского языка, прежде всего, письменная, а не устная, которая фонетически, лексически, грамматически и стилистически обработана многими поколениями писателей, учёных и прочих представителей «пишущей братии» русского и нерусского происхождения.
       Однако выясняется, что литературный русский язык в письменной и устной форме находится в состоянии жесточайшей конкуренции с другими вариантами общенационального русского языка, которые являются бесписьменными и разговорными.
      
       Безоружный агрессор
       Дух противоречия, революционный дух конфликта, даже войны никак не может оставить нас. Кажется, что мы успокоились, в отличие, например, от Украины. Тем не менее, реально этот дух проявляется всюду. В детских играх, в разнообразных курсах по выживанию, в чествовании и апологии прошлых военных событий по случаю празднований, в литературных произведениях, в передачах по телевидению, кинофильмах и т.п. Дух войны до сих пор «пробивается" в социальные, политические, экономические и культурные сферы (сравни отношения между нашими депутатами или недавно ещё - между функционерами Министерства культуры). Дух войны проявляется и в языке. Это уже отметил когда-то известный французский учёный Ролан Барт, проанализировавший ситуацию на материале родного языка.
       Речь не о вооружённом столкновении конкретных людей. Это разные формы, варианты общенационального русского языка находятся в конфликтных соотношениях, что метафорически напоминает войну, где есть жертвы и утраченные и завоёванные территории. Один язык вытесняет другой «без права на существование» или один вариант, одна форма общенационального языка вытесняет другую «без права на жительство». Это происходит в письменной среде литературного языка, где противоборствуют разные подходы к орфографии и пунктуации. Это происходит - и в первую очередь - в устной речи.
      
       Навсегда. Как отпечаток пальца.
       Великий Новгород представляет типичную языковую ситуацию для европейской части России, где каждодневно мы сталкиваемся с духом языковой войны. Реально существующие социальные формы, функциональные варианты общенационального языка остро соперничают, воинственно вытесняют друг друга из привычных сфер бытования. Это положение неизбежно повторяется в большинстве городов нашей Родины с небольшими лингвистическими и статистическими расхождениями.
       Первое, с чем встречается любой новый человек в нашем городе, это своеобразный говор, отличающийся от литературной нормы: любоф, голуп, сем; взяла, брала; снести (унести, отнести); намыть (полы, машину) вместо вымыть; корец (ковш); тоснуть, стоснуть; она стоснувши; он приехавши; она выспавши; быть/оставаться в домахах (быть/оставаться по поручению вести хозяйство); обряжать скотину
       (ухаживать за скотиной) и т.п. Новгородские жители, хорошо и свободно владеющие литературной формой русского языка, невольно вносят в неё особенности местного говора. Все эти произносительные привычки, как и соответствующие грамматические формы русского языка «областнического» характера, неистребимы из речи говорящих. Этот говор невозможно исключить из литературной формы. Наоборот, в спонтанной речи он свободно вытесняет литературный вариант языка. Я, например, ни разу не встречал человека, включая лингвистов, который, говоря на литературной форме русского языка, так или иначе не выдал бы себя как носителя какого-нибудь говора.
       В начальствующих коридорах нет-нет да и проскользнет в плавной неторопливой «управленческой» речи, как в добрые старые советские времена, говорок в виде фрикативного /г/ (/г/ород) или конечного /х/ вместо /к/: Алех (Алек), а также английское W вместо русского /в/: wата, wотка, - и т.п. Вспомните хоть одно официальное лицо, которое могло бы выразить свои мысли на литературном варианте современного русского языка. Наоборот, в процессе естественного волнения перед телекамерой и микрофоном побеждает диалектная форма языка, агрессивно вытесняя литературные навыки, приобретённые в годы официального функционирования.
       Как откровение, неожиданно для себя, слышу по радио (даже в рекламе, имеющей официальный статус), на улице, в автобусах разнообразные  проявления южноруского наречия. Например, в рекламе местного радио недоуменно длительное время воспринимаю приятно-женское мягкое рязанское яканье: прихадитя, званитя, пишитя.
       Все сказанное говорит о территориальных вариантах русского языка, которые до сих пор благополучно существуют (и дай Бог им дальше существовать!) и которые с раннего детства вплетаются в ментальную ткань человека и никогда не расстанутся с ним, даже если он захочет говорить и писать на литературной форме языка.
       Есть варианты общенационального языка, которые связаны с общественным, социальным и возрастным расслоением. Так, выходишь на простор улиц, внедряешься в транспорт, появляешься в учебных заведениях - и сразу, как в омут головой, ныряешь в грязную яму мата. Молодые люди обоих полов, ещё не искушённые половыми отношениями, матерятся так, что возникает впечатление, что они не только озабочены этими отношениями, но и все в них познали. И другого языка они знать не в силах. Всё же уходит «в гудок», на самом-то деле. Произнесенное слово соответствует энергетике действия. Что тебе надо - произнеси какое-то количество раз и будешь доволен.
       Существует разнообразие языковых вариантов, которые представляют специфические профессиональные области: медицина, химия, такси и т.п. Представители этих сфер используют в канве литературной формы свой язык, который, естественно, малопонятен для непосвящённых.
      
       «Третий язык»
       На рынках и разнообразных торговых местах нам часто приходится общаться на «третьем языке»: смеси из русского, точнее его разговорного территориального или социального варианта, и какого-нибудь другого, которым свободно владеет продавец. Причём русского, как правило, остается очень немного, он давно сдал свои позиции в устах носителя чужого языка. Но, тем не менее, это русский язык, поскольку всё сформулировано в рамках его общей, грамматики и преимущественной лексики.
      
       Интересным, в связи с этим, является внесение заимствованной лексики и грамматических моделей из английского языка в современный русский. Раньше парадным входом заимствований в русский язык была литературная форма. Сейчас - разнообразные сленги: компьютерный, дипломатический, деловой и т.д. Но и сами эти сленги также активно соперничают с литературной формой русского языка и вытесняют её из устоявшихся языковых традиций.
      
       Они не дружат
       Таким образом, языковая ситуация нашего времени характеризуется наличием соперничающих вариантов общенационального русского языка с включением фактов других языков. Важно отметить, что все эти варианты, или языки, практически не взаимодействуют друг с другом (пожалуй, если исключить лексические заимствования из иностранных языков).  Место их встречи - литературная форма, которую они при этом стремятся агрессивно вытеснить. Сами же они изолированы и непроницаемы. Они редко сообщаются друг с другом (разве, что при разговоре о погоде), но при столкновении один из них обязательно вытесняет другой. По сути, эти языки не любопытны и равнодушны друг к другу. Сосуществуя, они неохотно впускают в свой круг другую форму языкового общения. Если это происходит, то в чрезвычайных ситуациях: кирпич на ногу или в подворотне кто-то пристанет - невольно выразишься в соответствии, но не по-литературному. Правда, я не сталкивался с такими ситуациями, когда завзятый, «матёрый матерщинник» включал бы литературные «изыски» в свою речь в экстремальных ситуациях. Например, он вдруг оказывается на сцене или перед микрофоном, чтобы пересказать содержание какого-либо художественного произведения или фильма. Думаю, это фантастическая ситуация. На самом деле, кроме мычания вместо литературного выражения и «не пережёванного» мата мы больше ничего не услышим.
       Каждый из нас, употребляющий русский язык, по-другому сделать не может, поскольку находится в соответствующей социальной среде. Чтобы изменить язык общения, нужно выйти из данной среды. Для этого требуется знание той самой литературной формы языка, «спасительной ниточки», о которой сейчас так печётся официоз и которая связывает всех нас, говорящих по-русски. В противном случае мы всегда держимся языка нашей среды. Нас с нею отождествляют через язык. Чтобы органически войти в какую-либо другую социальную конфигурацию, нужно обязательно освоить её язык. Язык - это связующая основа социальной и профессиональной деятельности.
      
       Равноуспокоенные
       Важную роль в общении играет отношение окружающих к говорящему. В одних случаях это отношение может быть безразличным, индифферентным. Все находятся в состоянии равноуспокоенного мира.
       Это объясняется простой причиной: все носители языка говорят на том же его варианте. Например, общение в соответствующей профессиональной среде: жаргон медиков или таксистов.
       В других случаях - «философское», стремящееся объяснить причину и условия употребления того или другого варианта языка. Например, мы оправдываем использование мата в соответствующих ситуациях как способ выражения эмоций.
       Есть и третий путь - непримиримое, конфронтационное отношение, когда человек категорически не принимает используемые другими людьми варианты родного языка. Попробуй объяснить такому индивиду, что есть литературный вариант, предлагающий общую форму для всех говорящих по-русски, вместо употребляемых им «местечковых» нелитературных, разговорных, просторечных слов и форм слов типа «махаю, километр или звонит».
      
       Политическое удушье
       В официальной литературной речи сталкиваются разные формы общенационального языка. Они соперничают между собой. Но какой из вариантов победит?
       В качестве общего варианта стремится выступать язык политической сферы деятельности. Этот вариант изначально предназначен быть понятным для всех носителей общенационального языка. Однако при этом он характеризуется - и это нетрудно понять каждому из нас, говорящему по-русски, - неопределённостью, размытостью и диффузностью. На этом варианте языка можно поговорить на темы политики и экономики, о социальных формах досуга, обычаях, ритуалах и пр. Но всё-таки чувствуется отсутствие конкретики, какая-то недосказанность, недооформленность.
       Это объясняется тем, что любая формулировка мыслей осуществляется на основе точных конкретных или абстрактных представлений и выражений. Она должна обладать законченностью, логической завершённостью, а здесь как будто этого и не хватает. Тем более что и действий, следующих за языком, может вообще не быть. Отсюда вырастает нигилизм, ощущение удушья, вязкости выражений и понятий, фигурирующих в области политических отношений, в головах моих соотечественников.
       Употребление той или иной формы общенационального языка - лучше паспорта характеризует человека, дает ему социальную характеристику, определяет его социальный статус. В связи с этим возможно разделение языка по социальному признаку и, например, по отношению к власти. Это, думается, весьма опасная для общества перспектива.
       Преимущественное использование языкового варианта может стать основой для социального конфликта. Власти говорят на одном языке. Власти говорят: провокация (а её нет, это просто правовое действие); несанкционированная акция, незаконная акция (демонстрация пенсионеров, не получившая официального разрешения в силу политических мотивов); бандформирования. Молодые люди, в сущности, употребляют другой язык. Все прочие слои общества - каждый по-своему. Единственная ниточка, объединяющая все эти варианты и примиряющая их, - это публицистика, журналистика, которая строится всё-таки на языковых жанрах литературной формы общенационального языка.
       Любая война воспитывает терпимость. Языковая терпимость ярко проявляется в литературной форме языка, которая по природе своей должна впитывать и перерабатывать опыт других языковых вариантов. Однако чем ниже социальный статус формы языка, тем агрессивнее она себя ведёт. Она стремится вытеснить другие варианты языка. Так, блатной жаргон сначала активно внедрился в просторечие, затем в жаргоны музыкантов и студентов. К настоящему времени он, как тля, проел все нити литературной формы языка, и сейчас мы с ним сталкиваемся в театре и в кино, на страницах газет и журналов (типа «мочить в сортире» или «отделить мух от котлет»).
       Но кто скажет, как с ним бороться? И начнётся ли процесс, обратный демократизации?

       
       Виктор Иваницкий, 
       декан факультета лингвистики и межкультурной коммуникации
       Новгородского государственного университета
       имени Ярослава Мудрого
      
       «Новая новгородская газета», №22 [405] -30 мая 2007 года