.png){kind=icon}
Культурная интервенция
Народный артист России Владимир Абашев – о назревшей необходимости переименования городских улиц, актуальности выставки «Русское бедное» и миссионерской роли городов-миллионников.
Владимир Васильевич, сегодня много говорят о необходимости возвращения улицам Перми исторических названий. Какова Ваша позиция в данном вопросе?
– Напомню ближайшую историю вопроса. Весной этого года епископ Пермский и Соликамский Иринарх обратился к городским властям с призывом вернуть улицам исторического центра Перми их исконные имена. Улицы же, названные в честь людей, участвовавших в терроре, таких как Розалия Землячка, Павел Хохряков и др., он предложил переименовать. Обращение владыки тогда же обсудил и поддержал совет по топонимике при главе города. Позднее в эту историю включилось Пермское отделение СПС и другие общественные группы. Я участвовал в работе совета по топонимике как эксперт. Моя позиция давняя и однозначная: улицам в пределах губернской Перми необходимо вернуть имена, которые они носили перед революцией. И это вопрос вовсе не политики, а культуры. Топонимика Перми губернской – это памятник истории и культуры. Даже больше – выражение исторического и территориального самосознания города, его базовой идентичности. Названия пермских улиц были продуманными и системными. Все улицы, которые выходят на Каму, носили имена уездов огромной Пермской губернии – Верхотурская, Соликамская, Шадринская, Кунгурская, Чердынская. Город, таким образом, символически вмещал территорию всего Урала, утверждая себя в качестве его центра. А нынешняя Плеханова именовалась Биармской – от слова «Биармия». Это название мифической северной страны, куда викинги ходили за мехами и серебром. Она упоминалась в древних скандинавских сагах. Так Пермь вписывала себя не только в географию, но и в пространство мифа. Улицы параллельные Каме носили имена, связанные с историей города, с духовно-религиозными традициями или бытовым укладом. Большевистская была раньше Екатерининской – в честь императрицы, даровавшей городу имя. Понимаете, старая Пермь на уровне топонимики позиционировала себя системой осмысленных, укорененных в истории и почве имен. А советская топонимика оторвала город от материнской исторической и географической почвы и переместила его в пространство идеологического мифа – коммунистического. А он не пережил 70 лет. И вот мы сегодня окружены пустыми обессмыслившимися именами. Куда ведет Коммунистическая? А вот Петропавловская как вела сто лет назад, так и сегодня ведет к храму – собору Петра и Павла. Получается, что старые имена оказались на поверку более живыми. И Верхотурье на месте, и Соликамск на месте, и Чердынь – география надежнее истории. Перми надо вернуть ее исторические и пространственные смыслы, зафиксированные в старых названиях улиц. Это фундамент нашей исторической идентичности. Вот как стоит вопрос.
Разумеется, возвращение имён – дело не одного дня. Необходимо вести с горожанами тактичную просветительскую работу, рассказывать, что Большевистская – это на самом деле Екатерининская, а Коммунистическая – Петропавловская. Я не сомневаюсь, что поймут. Для большинства пермяков наименования улиц советского периода просто привычные условные знаки – не больше. При этом важно понимать, что мы не пытаемся менять прошлое, а меняемся сами, делая очередной шаг к более надежным основаниям идентичности – культурным, историческим, территориальным.
Выставка «Русское бедное» – это тоже одна из попыток обрести культурную идентичность Перми?
– Скорее, это смелое предъявление новых для нашего города пространств креативности. В организации выставки «Русское бедное» был риск. В Перми слаба традиция того, что называют contemporary art, и, напротив, велика инерция предубежденности. Особенно среди говорящих и пишущих по поводу искусства. А «Русское бедное» – это настоящая культурная интервенция. Все рисковали – и автор идеи сенатор Сергей Гордеев, и реализовавший идею Марат Гельман, и губернатор Олег Чиркунов, который дал карт-бланш на реализацию проекта. В итоге случилось то, чего мало кто ожидал, – «Русское бедное» не просто приняли, выставка едва ли не стала народной – люди самых разных профессий, социальных слоев, достатка нашли здесь каждый свое. Никакое другое событие не обсуждалось так заинтересованно и так широко и не посещалось так массово. Я не сравниваю с Фаберже – там работали совершенно другие механизмы.
Если культурное сообщество Перми отнеслось к выставке настороженно, то простые зрители и особенно молодежь приняли ее эмоционально и заинтересованно. Восприятие «Русского бедного» удачно резюмировало суждение безымянного юного пермяка на одном из местных интернет-форумов. Суть в следующем: отец спросил семнадцатилетнего сына на выставке: «Это искусство?» И получил замечательный ответ: «Не-а, искусство – в галерее, а это – для радости». Лучше не скажешь. Просто не стоит ограничивать искусство рамками только того, что принято называть искусством: в золоченых рамах и с табличкой «Руками не трогать». «Русское бедное» ломает стереотипы и обновляет зрение. Современное искусство учит видеть возможности творчества там, где их даже не подозреваешь. И пермяки увидели и поняли – это замечательно.
По итогам выставки планировалось принять решение по открытию в Перми музея современного искусства…
– Выставка показала, что музей современного искусства в Перми возможен. Но для того, чтобы он состоялся, нужно встречное движение местного сообщества, не только зрительски созерцательное, но и творчески конструктивное. Нельзя вечно жить на импорте. Должны появиться свои кураторы, свои критики, свои художники, объединенные деятельностью музея. Такой музей не может существовать только как экспозиционная площадка, он должен стать одним из двигателей городской культурной жизни, провоцировать творческие инициативы. Возможность для этого есть. Хватит ли энергии ею воспользоваться?
Сейчас культурными процессами в Перми будет управлять Борис Мильграм. Насколько перспективно его назначение?
– Это удача. Впервые должность министра культуры занял человек, имеющий к культуре самое прямое отношение, состоявшийся и активно действующий художник. У него множество идей, абсолютно свежий взгляд на вещи и большое желание добиться реальных изменений. Разумеется, Борису Леонидовичу предстоит столкнуться с массой проблем – бюрократических, экономических, системных. В любом случае ему придется осваивать технологии и ритуалы администрирования. Но он режиссер, и в его профессии есть что-то адекватное новым задачам. Только масштаб несравненно больший: не пространство сцены, а пространство целого края, режиссура процессов и событий.
А то, как он приступает к решению поставленных задач, мне нравится. Борис Мильграм избирает верную тактику – привлекает сведущих людей, советуется, отказывается от шаблонов. В итоге ему предстоит многого добиться, я в этом уверен. И он начинает в благоприятных политико-административных и идеологических условиях.
Вы имеете в виду новое осмысление культуры?
– Да, я имею в виду новый подход к вопросам культуры на уровне власти. У нас появился сенатор, для которого проблемы культуры не дежурная риторика, а глубоко личное и даже азартное дело. Для Сергея Гордеева масштабные проекты вроде «Русского бедного» в Перми – это выражение продуманной и современной стратегии развития территории. Именно проекты, ведь под патронатом Сергея Гордеева осуществлено и осуществляется множество культурных инициатив. Он создал фонд содействия сохранению культурного наследия «Русский авангард», выкупил дом Константина Мельникова и создает там музей этого гениального русского архитектора, он участвовал в реконструкции фаб-рики Алексеева-Станиславского в Москве и предоставил там место для театра Сергея Женовача, помог отремонтировать павильон Щусева в Венеции для экспозиции России на архитектурном биеннале. «Русское бедное» наглядно показало: то, что называли «фантазиями» Сергея Гордеева, становится реальным делом. За его деятельностью стоит глубокое понимание роли культуры в современном мире.
То есть власть сегодня осмысливает культуру как новый инвестиционный ресурс?
– Да, такой подход был озвучен на недавнем Пермском экономическом форуме. Впервые вопрос о культуре был вынесен для обсуждения как один из ключевых в стратегии развития города. Приходит понимание, что культура – это не факультативный признак, что-то вроде десерта, а важнейший ресурс территории и ключ к решению проблем, которые не решаются только экономическими методами. В конечном счете, именно культура лежит в основе национальной и территориальной идентичности. В основе осознания себя русским, татарином, европейцем, пермяком.
На форуме прозвучала мысль, что сейчас на городах-миллионниках лежит миссия вторичной колонизации. Мы привыкли связывать это слово с негативными представлениями. Но у колонизации есть и другой смысл – цивилизаторский, просветительский. То есть крупные города должны вновь осваивать прилежащие территории. Это миссия или возвращение долгов. Так, у Перми есть долг перед Кунгуром, Чайковским, Соликамском, Березниками, Всеволодо-Вильвой. Аналогично Москва имеет долг перед Пермью или Омском. Нам необходима культурная экспансия в регионы, во все сферы жизни, это процесс нового объединения территорий. И наш город оказался на острие решения проблем такого рода. В складывающейся ситуации есть, наверное, доля случайности – совпадение стремлений общественных и культурных деятелей: Гордеева, Гельмана, Чиркунова, Мильграма. Но в каждой случайности есть что-то закономерное. Возможно, пришло время культуры. Если кризис это время снова не отодвинет.
– Напомню ближайшую историю вопроса. Весной этого года епископ Пермский и Соликамский Иринарх обратился к городским властям с призывом вернуть улицам исторического центра Перми их исконные имена. Улицы же, названные в честь людей, участвовавших в терроре, таких как Розалия Землячка, Павел Хохряков и др., он предложил переименовать. Обращение владыки тогда же обсудил и поддержал совет по топонимике при главе города. Позднее в эту историю включилось Пермское отделение СПС и другие общественные группы. Я участвовал в работе совета по топонимике как эксперт. Моя позиция давняя и однозначная: улицам в пределах губернской Перми необходимо вернуть имена, которые они носили перед революцией. И это вопрос вовсе не политики, а культуры. Топонимика Перми губернской – это памятник истории и культуры. Даже больше – выражение исторического и территориального самосознания города, его базовой идентичности. Названия пермских улиц были продуманными и системными. Все улицы, которые выходят на Каму, носили имена уездов огромной Пермской губернии – Верхотурская, Соликамская, Шадринская, Кунгурская, Чердынская. Город, таким образом, символически вмещал территорию всего Урала, утверждая себя в качестве его центра. А нынешняя Плеханова именовалась Биармской – от слова «Биармия». Это название мифической северной страны, куда викинги ходили за мехами и серебром. Она упоминалась в древних скандинавских сагах. Так Пермь вписывала себя не только в географию, но и в пространство мифа. Улицы параллельные Каме носили имена, связанные с историей города, с духовно-религиозными традициями или бытовым укладом. Большевистская была раньше Екатерининской – в честь императрицы, даровавшей городу имя. Понимаете, старая Пермь на уровне топонимики позиционировала себя системой осмысленных, укорененных в истории и почве имен. А советская топонимика оторвала город от материнской исторической и географической почвы и переместила его в пространство идеологического мифа – коммунистического. А он не пережил 70 лет. И вот мы сегодня окружены пустыми обессмыслившимися именами. Куда ведет Коммунистическая? А вот Петропавловская как вела сто лет назад, так и сегодня ведет к храму – собору Петра и Павла. Получается, что старые имена оказались на поверку более живыми. И Верхотурье на месте, и Соликамск на месте, и Чердынь – география надежнее истории. Перми надо вернуть ее исторические и пространственные смыслы, зафиксированные в старых названиях улиц. Это фундамент нашей исторической идентичности. Вот как стоит вопрос.
Разумеется, возвращение имён – дело не одного дня. Необходимо вести с горожанами тактичную просветительскую работу, рассказывать, что Большевистская – это на самом деле Екатерининская, а Коммунистическая – Петропавловская. Я не сомневаюсь, что поймут. Для большинства пермяков наименования улиц советского периода просто привычные условные знаки – не больше. При этом важно понимать, что мы не пытаемся менять прошлое, а меняемся сами, делая очередной шаг к более надежным основаниям идентичности – культурным, историческим, территориальным.
Выставка «Русское бедное» – это тоже одна из попыток обрести культурную идентичность Перми?
– Скорее, это смелое предъявление новых для нашего города пространств креативности. В организации выставки «Русское бедное» был риск. В Перми слаба традиция того, что называют contemporary art, и, напротив, велика инерция предубежденности. Особенно среди говорящих и пишущих по поводу искусства. А «Русское бедное» – это настоящая культурная интервенция. Все рисковали – и автор идеи сенатор Сергей Гордеев, и реализовавший идею Марат Гельман, и губернатор Олег Чиркунов, который дал карт-бланш на реализацию проекта. В итоге случилось то, чего мало кто ожидал, – «Русское бедное» не просто приняли, выставка едва ли не стала народной – люди самых разных профессий, социальных слоев, достатка нашли здесь каждый свое. Никакое другое событие не обсуждалось так заинтересованно и так широко и не посещалось так массово. Я не сравниваю с Фаберже – там работали совершенно другие механизмы.
Если культурное сообщество Перми отнеслось к выставке настороженно, то простые зрители и особенно молодежь приняли ее эмоционально и заинтересованно. Восприятие «Русского бедного» удачно резюмировало суждение безымянного юного пермяка на одном из местных интернет-форумов. Суть в следующем: отец спросил семнадцатилетнего сына на выставке: «Это искусство?» И получил замечательный ответ: «Не-а, искусство – в галерее, а это – для радости». Лучше не скажешь. Просто не стоит ограничивать искусство рамками только того, что принято называть искусством: в золоченых рамах и с табличкой «Руками не трогать». «Русское бедное» ломает стереотипы и обновляет зрение. Современное искусство учит видеть возможности творчества там, где их даже не подозреваешь. И пермяки увидели и поняли – это замечательно.
По итогам выставки планировалось принять решение по открытию в Перми музея современного искусства…
– Выставка показала, что музей современного искусства в Перми возможен. Но для того, чтобы он состоялся, нужно встречное движение местного сообщества, не только зрительски созерцательное, но и творчески конструктивное. Нельзя вечно жить на импорте. Должны появиться свои кураторы, свои критики, свои художники, объединенные деятельностью музея. Такой музей не может существовать только как экспозиционная площадка, он должен стать одним из двигателей городской культурной жизни, провоцировать творческие инициативы. Возможность для этого есть. Хватит ли энергии ею воспользоваться?
Сейчас культурными процессами в Перми будет управлять Борис Мильграм. Насколько перспективно его назначение?
– Это удача. Впервые должность министра культуры занял человек, имеющий к культуре самое прямое отношение, состоявшийся и активно действующий художник. У него множество идей, абсолютно свежий взгляд на вещи и большое желание добиться реальных изменений. Разумеется, Борису Леонидовичу предстоит столкнуться с массой проблем – бюрократических, экономических, системных. В любом случае ему придется осваивать технологии и ритуалы администрирования. Но он режиссер, и в его профессии есть что-то адекватное новым задачам. Только масштаб несравненно больший: не пространство сцены, а пространство целого края, режиссура процессов и событий.
А то, как он приступает к решению поставленных задач, мне нравится. Борис Мильграм избирает верную тактику – привлекает сведущих людей, советуется, отказывается от шаблонов. В итоге ему предстоит многого добиться, я в этом уверен. И он начинает в благоприятных политико-административных и идеологических условиях.
Вы имеете в виду новое осмысление культуры?
– Да, я имею в виду новый подход к вопросам культуры на уровне власти. У нас появился сенатор, для которого проблемы культуры не дежурная риторика, а глубоко личное и даже азартное дело. Для Сергея Гордеева масштабные проекты вроде «Русского бедного» в Перми – это выражение продуманной и современной стратегии развития территории. Именно проекты, ведь под патронатом Сергея Гордеева осуществлено и осуществляется множество культурных инициатив. Он создал фонд содействия сохранению культурного наследия «Русский авангард», выкупил дом Константина Мельникова и создает там музей этого гениального русского архитектора, он участвовал в реконструкции фаб-рики Алексеева-Станиславского в Москве и предоставил там место для театра Сергея Женовача, помог отремонтировать павильон Щусева в Венеции для экспозиции России на архитектурном биеннале. «Русское бедное» наглядно показало: то, что называли «фантазиями» Сергея Гордеева, становится реальным делом. За его деятельностью стоит глубокое понимание роли культуры в современном мире.
То есть власть сегодня осмысливает культуру как новый инвестиционный ресурс?
– Да, такой подход был озвучен на недавнем Пермском экономическом форуме. Впервые вопрос о культуре был вынесен для обсуждения как один из ключевых в стратегии развития города. Приходит понимание, что культура – это не факультативный признак, что-то вроде десерта, а важнейший ресурс территории и ключ к решению проблем, которые не решаются только экономическими методами. В конечном счете, именно культура лежит в основе национальной и территориальной идентичности. В основе осознания себя русским, татарином, европейцем, пермяком.
На форуме прозвучала мысль, что сейчас на городах-миллионниках лежит миссия вторичной колонизации. Мы привыкли связывать это слово с негативными представлениями. Но у колонизации есть и другой смысл – цивилизаторский, просветительский. То есть крупные города должны вновь осваивать прилежащие территории. Это миссия или возвращение долгов. Так, у Перми есть долг перед Кунгуром, Чайковским, Соликамском, Березниками, Всеволодо-Вильвой. Аналогично Москва имеет долг перед Пермью или Омском. Нам необходима культурная экспансия в регионы, во все сферы жизни, это процесс нового объединения территорий. И наш город оказался на острие решения проблем такого рода. В складывающейся ситуации есть, наверное, доля случайности – совпадение стремлений общественных и культурных деятелей: Гордеева, Гельмана, Чиркунова, Мильграма. Но в каждой случайности есть что-то закономерное. Возможно, пришло время культуры. Если кризис это время снова не отодвинет.
Беседовал Вениамин Леновских.
Пермская деловая газета "Business Class", "№44 (210), ноябрь 2008 г.
то 
а муж еще должен заслужить, чтобы ребенок был записан под его фамилией. Сказала, пусть радуется, что отчество по отцу дала, а то вообще могла записать по своему имени, это называется сейчас "матчество". 
талантливые люди, рассказ об именах превращается... в песню и танец. Именно так поступила Виктория Касимова в своей небольшой, но увлекательной "лекции" на тему "Милые и "простые" татарские имена". 
рассказывали своим читателям от том, как легко можно изменить жизнь к лучшему, если поменять имя, а ещё лучше – заодно и отчество с фамилией. Похоже, у них что-то стало получаться.
к. филол. наук, доцент Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА); Амалия Викторовна Акопджанова, учитель русского языка и литературы ГБОУ "Школа N 2123 им. М. Эрнандеса".
иногда приводит в изумление. На сайте «Комплекс градостроительной политики и строительства города Москвы» внезапно появилась улица Генерала Корнилова. Большинство россиян, разумеется, сразу вспомнит генерала Лавра Корнилова.
