История фамилии

О ТИПАХ ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОЙ БИОГРАФИИ РУССКИХ ГОРОДСКИХ ТОПОНИМОВ

Автор статьи: М.В.Горбаневский,доктор филологических наук (РУДН)
Топонимы — неотъемлемая часть фоновых знаний носителей данного языка и культуры: в них, как в зеркале, отражаются история данного народа, история заселения и освоения данной территории. Поэтому именно эта часть лексики издавна привлекает внимание не только филологов, но и историков, этнографов, географов

Современный этап развития российской лингвистической нау­ки характеризуется, несмотря на все объективные трудности, глу­бо­ким интересом к природе филологического познания, его осо­бен­ностям и единству с научными дисциплинами, изучающими исто­ри­ческое прошлое народа, его материальную и духовную культуру; примером успешной реализации такого подхода стали многие научные труды акад. В.П.Нерознака. Если для работ в области нарицательной лексики подобный интерес в це­лом может быть: а) центральным, б) одним из нескольких, в) второ­степенным (факультативным), то для работ в области онимической лек­сики он должен быть практически всегда определяющим: такова специфика имен собственных в целом, а также географических на­зва­ний, в частности. Ср. точное и справедливое опре­де­ление Г.Д.Томахина: "Топонимы — неотъемлемая часть фоновых зна­ний носителей данного языка и культуры: в них, как в зеркале, отра­жаются история данного народа, история заселения и освоения данной территории. Поэтому именно эта часть лексики издавна при­влекает внимание не только филологов, но и историков, этнографов, гео­графов" [1]. Топоним не есть лишь условный знак объекта, идентифици­рующий его в череде однотипных объектов. Используя некоторые идеи русского философа Семена Франка можно предположить, что важнее противопоставление не апеллятива и онима (условно "мы" и "я"), а двух или более онимов (условно "я" и "ты") при том, что налицо "соборное бытие" в нашей речи апеллятивов (условно — "мы"), имеющих с онимами общий денотат; в той же степени, как человек немыслим иначе как в качестве члена общества, так и любой то­поним на самом деле существует в сознании и жизни человека лишь в составе члена своего общества — реальной системы (подси­сте­мы) названий, обладающих общей лингвистической судьбой, но собственной историко-культурной биографией [2]. Последняя может быть: а) исключительной (уникальной); б) индивидуальной (типоло­гизированной); в) фатической (стандартной). Рассмотрим это более подробно на трех конкретных примерах, взятых нами из топонимии Москвы.

 

Пример первой разновидности — топоним Лосиный остров. По характеру и числу своих фоно­вых он знаний действительно уникален и может быть отнесен к числу особо ценных и богатых.

 

Лосиный остров (второй вариант названия, более старый, - Погонно-Лосиный остров) - своеобразный наследник того густого, местами непроходимого бора, который тянулся от северо-восточных окрестностей Москвы несколько веков назад. Эта богатая дичью и зверем подмосковная тайга стала местом царской соколиной и зверовой охоты. Изобиловал этот лес и лосем, откуда и пошла первая часть его названия - Лосиный остров; лесные исполины-лоси водятся здесь и по сей день.

 

Современное русское слово лось означает «крупное животное семейства оленей, с массивной горбоносой головой, у самцов - с широкими, обычно лопатообразными рогами, высокой холкой». Слово это по своему происхождению общеславянское; оно существовало в языке восточных славян - древнерусском, о чем можно судить, например, по памятнику древнерусской письменности «Поучение Владимира Мономаха», созданному в XII веке («...два лоси - один ногами топтал»)[3]. Прилагательное лосиный, производное от существительного лось, появилось значительно позже - уже в русском, а не в древнерусском языке. Это нам также известно по письменным источникам, среди которых - так называемый «Рукописный лексикон» первой половины XVIII века[3]. Однокоренные слова находим мы в украинском языке - лось, сербскоом - лос, в чешском и словенском - los, в польском - los, других славянских языках. Ученые-этимологи усматривают в нем очень древний корнень, родственный в том числе древневерхненемецкой лексике и восходящий к индоевропейскому языку. Не вдаваясь в тонкости этимологического анализа и во все изменения, которые претерпело праславянское слово *los', можно привести мнение специалистов, которые считают, что это животное получило свое название в древнейшую эпоху по цвету шерсти - коричнево-желтому, рыжему [4].

 

А вторая часть топонима Лосиный остров? Какова ее история и смысл? Между прочим, у самой границы Москвы, к юго-востоку от нее, есть село Остров. Что общего у лесного массива и заповедника Лосиный остров и старинного села Остров? Действительно, каждый, кто проезжал по Московской кольцевой автомобильной дороге на участке близ города Лыткарино, не раз видел среди зеленых холмов и негустых перелесков чудо - белокаменную шатровую церковь, украшенную восемью рядами кокошников, а вокруг - затейливо расположившиеся дома. Это подмосковное село Остров, а церковь Преображения в нем - замечательный памятник архитектуры XVI века. Село Остров хорошо известно историкам: его название встречается еще в документах XIV века. Князь Иван Данилович Калита перед поездкой в Орду (в благополучном завершении которой не был уверен) составил духовную грамоту-завещание, где в числе прочих сел и волостей, завещаемых старшему сыну Семену, упоминается и Остров. История села примечательна. И вот какое совпадение - в его окрестностях, как и в Лосином острове, любили охотиться московские князья и цари: долгое время село было дворцовым. Нередко здесь бывал Иван Грозный. Особенно приглянулись село и его округа большому, как вы уже узнали, любителю охоты Алексею Михайловичу, отцу Петра I. Потом Остров был во владении князя Меншикова, графа Орлова-Чесменского, а с 1868 года принадлежал соседнему Николо-Угрешскому монастырю. Но если история селения сравнительно проста и легко восстанавливается по различным документам, то этого нельзя сказать о его имени. Что значит для современного человека слово остров? Вероятно, «часть суши, окруженная со всех сторон водой». Но наименование подмосковного села к этому не имеет никакого отношения. Почему же его так назвали? Оказывается, слово остров стало именем села, имея другое значение. Его нет в современном русском литературном языке; теперь оно сохранилось только в некоторых говорах. Островом в центральной России именовали участок леса в степи, поросшую лесом возвышенность на равнине, невысокие и плосковерхие бугры, холмы. С восточной стороны села расположен холм-останец, который местные старожилы называют горой Веретье. Древнерусское слово веретье (или веретея) означало, как известно по памятникам письменности, «сухое возвышенное место среди леса, болот».

 

В топониме же Лосиный остров народный географический термин остров определенно употребляется не в связи с формами рельефа местности, а как характеристика здешней флоры - в значении «участок леса в степи, на открытом месте» и «лесная роща». Топоним этот стал основой для некоторых других названий: здесь, в северо-восточной части Москвы, есть железнодорожная станция «Лосиноостровская» (в устной речи москвичей часто именуемая просто «Лосинка») и Лосиноостровская улица. Бывший подмосковный город Бабушкин (ныне в составе Москвы), название в 1939 году в честь полярного летчика Михаила Бабушкина, участника многих экспедиций в Арктике, вырос из дачного поселка при платформе Лосиноостровская, возникшего еще в конце XIX века. Со временем поселок Лосиноостровский превратился в город Лосиноостровск и под этим именем был известен до его переименования в Бабушкин.

 

Но главное - это национальный природный парк и заповедник «Лосиный остров» площадью 11 тысяч гектаров, образованный в 1978 году. Начинаясь от Сокольников и вбирая в себя Яузский и Лосиноостровский лесопарки, он тянется до городов Мытищи, Королев (бывший Калининград) и Балашиха. Заповедным место это стало еще со времен Ивана Грозного - как «государева заповедная роща».

 

Ныне топоним Лосиный остров настолько прочно ассоциируется с понятием "Москва", что в сознании многих носителей русского языка неотделим от нее - как и целый ряд других уникальных московских топонимов (Воробьевы горы, Серебряный бор, Арбат и др.

 

Вторая разновидность историко-культурной биографии топо­нимов - индивидуальные (типологизированные) названия. Уточнить наше представление поможет параллель с па­мят­никами архитектуры: церковь Николы в Хамовниках является индивидуальным памятником, но входит в ряд ценных, но типо­логизированных построек своей эпохи (XVII в.), обладающим своей индивидуальной биографией, но дошедшим до нашего времени в ряду других, близких по архитектуре и судьбе храмов Москвы. В то же самое время, в таком контексте Успенский собор Кремля является уни­кальным как по своей архитектуре, так и по композиции, по внутреннему убранству и особенно по историко-культурной био­графии.

 

В качестве примера второй разновидности историко-культур­ной биографии русских внутригородских названий может быть взят топоним Ивановское.

 

Черты и этого варианта с очевидностью выявляются не в про­ти­во­поставлении nomina propria ?? nomina apellativa, а в понимании философом С.Л.Франком противопоставления "я" и "ты", приме­ненного нами к миру имен и названий.

 

Сейчас Ивановское – обширный район в Восточной префектуре столицы, вблизи Московской кольцевой автодороги. Его главными улицами считаются улицы Сталеваров, Саянская, Свободный проспект. На юге район соседствует с Новогиреевом, на севере – с Южным Измайловом. В городскую черту Ивановское было включено в 1960 году.

 

Несмотря на то, что внешне Ивановское уверенно ассоциируется с понятием «спальный район», все это - древняя земля Московского края, которая дышит стариной, легендами, памятью о наших предках-славянах. Здесь простирались пашни, зеленели рощи, стояли старинные деревни и села.

 

Первое документальное упоминание об Ивановском относится к XVI веку. В те стародавние времена было оно частью царской и боярской Измайловской усадьбы, хотя первоначально называлось по-иному: деревня Копьево на речке Измайловке. Но уже в XVI веке здесь выстроили церковь в честь Рождества Иоанна Предтечи, поначалу – деревянную, отсюда и повелось название села – Ивановское. Названия сел, данные по храмам, на Руси были очень распространены: Покровское, Троицкое, Успенское, Никольское и т.д. Одним из владельцев Ивановского был шурин царя Ивана Грозного – Микита Романович Юрьев.

 

Вероятно, первая деревянная Ивановская церковь была поставлена здесь не случайно, а в честь небесного покровителя одного из первых владельцев и первопоселенцев. Однако доподлинно это пока не установлено.

 

Тот каменный храм Рождества Иоанна Предтечи, который сохранился в Ивановском до наших дней, выстроен в стиле классицизма. Он был освящен в 1801 году. Ивановская церковь редко пустовала, ведь располагалась она близ Старой Владимирской дороги – знаменитой Владимирки. В 1919 году Владимирское шоссе в Москве было переименовано в шоссе Энтузиастов.

 

Примером третьей разновидности историко-куль­турной биографии русских внутригородских названий может быть назван топоним улица Строителей.

 

Черты этого варианта, который определяется нами как фатическая (стандартная), “пустая” историко-культурная биография то­по­нима, также появляются не в противопоставлении nomina pro­pria ??nomina apeliativa, а в оппозиции "я" и "ты" по С.Л.Франку, примененной нами к массиву топонимических единиц (топоним ???? то­поним/топонимы, но не топоним ?? апеллятив и т.д.).

 

Ул.Строителей расположена в Москве между Ленинским просп. и просп.Вернадского: она относится к Юго-Западному адми­ни­стративному округу (одновременно — к двум муниципальным округам: Гагаринскому и Ломоносовскому). По данным справоч­ни­ков, название появилось на карте столицы СССР в 1958 г., ранее же ули­ца именовалась чуть иначе — 1-я ул.Строителей; при этом совре­менный топоним в одном из наиболее известных пособий по москов­ской топонимике приводится со звездочкой, означающей, "что пере­именование произведено с целью ликвидации одноименности" [5]. Ср. также объяснение происхождения топонима ул.Строителей: "По­лу­чила название в честь строителей нового жилого района Москвы — Юго-Запада. Название сохранено от существовавших здесь ранее четырех улиц Строителей" [6].

 

Историко-культурная биография московского топонима ул.Строителей столь же коротка, сколь и бессодержательна, “пуста” — как по первоначальной мотивации, так и по последующим исто­ри­ко-культурным фактам, событиям, ассоциациям, знаниям.[1] Сле­ду­ет добавить, что в 86% городов России, топонимия которых в той или иной мере привлекалась нами к осуществлению большого, многолетнего иссле­до­вания, также есть улицы Строителей, зачастую — с допол­ни­тельными цифровыми "индексами". Не случаен и тот факт, что фа­бу­ла и завязка конфликта сценария популярной кинокомедии Э.А.Ря­за­нова "Ирония судьбы, или С легким паром" в определенной сте­пени основаны на стандартности новой городской топонимии Мос­квы и Санкт-Петербурга (в фильме — Ленинграда), на совпадении московского и ленинградского топонимов ул.Стро­ителей, которое — в череде других совпадений — приводит героев фильма к не­ожиданным ошибкам, встречам и помогают зрителю иронично взгля­нуть на безликую стандартность окружающей его жизни.

 

Сказанное не означает, что для узкого круга лиц, например — одной семьи или одного трудового коллектива топоним ул.Стро­ите­лей не может приобрести — по тем или иным объективным при­чи­нам — особого звучания, значения: для локальных групп носителей рус­ского языка даже эти топонимы вполне могут обладать значимыми элементами в своей историко-культурной биографии и посему не быть “пустыми”, оставаясь таковыми для большинства населения го­рода. Здесь нельзя не упомянуть еще об одной проблеме, которая заслуживает отдельного рассмотрения: помимо общей характеристики топонимов существует не менее актуальная для теории языковедения тема индивидуального аспекта владения набором топонимов. Каждая язы­ковая личность владеет определенным набором их, который задает некоторые пространственно-географические вехи и ограни­че­ния в этом мире. В какой-то части этот набор для каждой личности уникален и не совпадает с наборами других людей. Этот набор — часть знаний (когнитивный аспект) личности о мире. Топонимы не­сом­ненно входят в ассоциативные поля апеллятивов и сами фор­мируют вокруг себя оригинальные поля, несущие своеобразный на­ци­ональный колорит. Ср.: "...Не требует специальных доказательств то положение, что языковая личность как объект лингвистического изучения позволяет на систематической основе рассматривать как вза­имодействующие все четыре фундаментальных языковых свой­ства. Во-первых, потому, что личность есть средоточие и результат социальных законов; во-вторых, потому, что она есть про­дукт  исторического развития этноса; в-третьих, по причине принадлежности ее мотивационных предрасположений, возника­ющих из взаимодействия биологических побуждений с социальными и физическими условиями, — к  психической сфере: наконец, в-чет­вертых, — в силу того, что личность есть создатель и пользо­ватель знаковых, т.е. системно-структурных по своей при­роде, образований. В итоге известная метафора "Стиль — это человек" расшифровывается как двуплановая формула, которая вклю­чает представление о личности, реализующей стиль жизни, отражаемый в стиле употребления языка, т.е. соеди­няет социально-поведенческий контекст с речевым" [7]. Должен осо­бо отметить, что цитируемая монография Ю.Н.Караулова "Русский язык и языковая личность", чрезвычайно щедрая на перспективные научные проекты и оправданно ставшая в кратчайшие сроки библи­о­графической редкостью, будет еще долго питать целые поколения пыт­ли­вых и неравнодушных исследователей богатейшими идеями.

 

Однако вернемся к третьему типу историко-культурной био­гра­фии русских городских топонимов. Заметим, что несмотря на внешнюю стандартизированность и фатич­ность топонимов типа московской ул.Строителей (остро ощущаемую современными исследователями-филологами), их нельзя в целом исключить из топонимии как из явления историко-культур­ного характера. Здесь целесообразно вести речь об объеме и специ­фике информации, транслируемой такими названиями, о ее векторе и пр. В этой связи стоит вспомнить, что покойный Ю.М.Лотман на­зы­вал культуру совокупностью ненаследованной информации, кото­рую накапливают, хранят и передают разнообразные человеческие коллективы [8].

 

Авторы же коллективной монографии "Теория и методика онома­стических исследований", анализируя проблемы культуроло­ги­чес­кого аспекта ономастических исследований, справедливо используют еще одну важную мысль Ю.М.Лотмана — тезис о коде эпохи: "Элементы духовной культуры выявить в ономастике труднее, поскольку для этого необходимо знать код эпохи (Лотман). Напри­мер, зная код нашей советской эпохи, мы утверждаем, что личные имена 20-30-х годов типа Октябрь, Май, Гертруда (герой труда) отра­жают новую культуру и идеологию. Не зная этого кода, мы от­не­сли бы имена Октябрь и Май к хроноантропонимам, а Гертруда — к числу сакральных германских имен, не имея возможности объяс­нить появление особого интереса к нему" [9].

 

Знание кода советской эпохи позволяет нам должным образом анализировать стандартные биографии топонимов типа ул.Строи­те­лей (нами намеренно выбран самый нейтральный — со стили­сти­чес­кой и идеологической точек зрения — пример) и должным обра­зом относиться к ним, что не мешает нам видеть в них часть сово­куп­ности ненаследственной информации, которая была накоплена, сохра­нена и передана нам тем человеческим коллективом, который опре­делялся термином "советский народ".

 

Итак, историко-культурная биография топонима оказывается теснейшим образом связанной с историко-культурной, социальной, поли­тической и даже экономической биографией именуемого объек­та. В то же время она самым тесным образом связана с такими внеш­не разнородными информационными блоками, как бы закреплен­ными за конкретным названием, как этимология топонима (в со­ста­ве триады причина номинации-повод номинации-мотив номина­ции), его функционально-стилистические особенности (в частности — возможности его перефразирования) и даже его правильное произ­но­шение и написание: в равной мере сюда не могут не быть отне­сены такие реально существующие блоки, как адресный (инфор­мация о том, где расположен именуемый объект) или структурно-сло­во­образовательный (какова "техническая" история образования то­по­нима и какие составные элементы, морфемные "кирпичики" мо­гут быть в нем вычленены) и др.

 

Все более и более очевидным становится факт того, что за каждым топонимом без исключения стоит законченный (однако не за­кры­тый, а открытый) информационный ряд, который может быть подвергнут структурированному описанию в соответствии с объективно суще­ствующими в нем блоками. Что же касается живой русской речи (как устного, так и письменного ее вариантов), то обычно в ней акту­али­зи­рованы не все, а лишь один или несколько данных блоков — в зави­симости от целей и особенностей того или иного монолога или диа­лога, в котором используется данный топоним (или топонимы). Может ли такой комплексный "информационный ряд" быть иссле­дован и как лингвистическое явление, и как социо-культурное по­рож­дение — при одновременном переходе от теории к практике, к важ­нейшим потребностям лексикографии? Может ли быть создан та­кой словарь, который вобрал бы в себя все столь разнородные, но неотъемлемые черты и характеристики топонима и стоящую за ним ин­формацию? Проведенные нами исследования и их результаты да­ли на этот вопрос положительный ответ. Условием успешной реали­за­ции такой сложной задачи может стать, на наш взгляд, гипотеза о топониме как о свернутом тексте и разработка на ее основе теории и практики создания многофункциональных (многоцелевых) топони­ми­чес­ких компьютерных словарей и баз данных. Именно в этом направлении (не исключающем традиционных путей описания географических названий) может и должна развиваться отечественная топонимическая лексикография в начале нового столетия.

 

 

Цитируемая литература

 

 

1.    Томахин Г.Д.. Топонимы как реалии языка и культуры (на материале гегографических названий США). - Вопроосы языкознания, 1984, №4, с.84.

 

2.    Горбаневский М.В. Противопоставление nomina propria и nomina apellativa в контексте идей С.Л.Франка о соотоношении "я" и "мы". - В кн.: Горбаневский М.В. Русская городская топонимия: Методы историко-культурного изучения и создания компьютерных словарей. - М.: ОЛРС, 1996, с.268-276.

 

3.    Черных П.Я. Историко-этимологический словарь русского языка. Т.1. - М.: Рус.яз., 1994, с.492.

 

4.    Шанский Н.М., Боброва Т.А. Этимологический словарь русского языка. - М.: Прозерпина, 1994,

 

      с.171-172.

 

5.    Имена московских улиц. /Г.К.Ефремов и др. - М.: Моск.рабочий, 1985, с.19.

 

6.    Имена московских улиц. /Г.К.Ефремов и др. - М.: Моск.рабочий, 1985, с.344.

 

7.    Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М.: Наука, 1987, с.22.

 

8.    Лотман Ю.М. К проблеме типологии культуры. - Учен. зап. Тарт. гос. ун-та, 1967, вып.198, с.30-31 (Труды по знаковым системам. III).

 

9.    Теория и методика ономастических исследований / А.В.Суперанская и др. (Ин-т языкознания АН СССР). - М.: Наука, 1986, с.229.